Бидди молча смотрела на нее. Нита смешалась.

– Извините, – прошептала она. – Извините, и не обращайте внимания. Забудьте обо всем, что я сейчас наговорила… – Она выскочила из кузницы, чувствуя свою полную беспомощность.

Кит поплелся следом. Полдороги он не вымолвил ни слова. Уже у дома Кит нерешительно сказал:

– Ты говорила слишком раздраженно. Ниточка. Что с тобой творится последнее время?

– Ничего, не приставай! – буркнула Нита и тут же пожалела об этом. – Но что же нам делать? О, Кит!..

«Как же я расскажу ему о прошлой ночи? О том, что я увидела внутри Ронана?»

А теперь еще и вид холодного, мертвого металла на наковальне. Безжизненное Копье… Она вновь вспомнила потускневший взгляд Ронана, его побег после ее невольного выкрика: «Пичужка!» В ней странно соединялись два чувства – боль потери и восторг обретения. Теперь она ЗНАЛА!.. Но что же делать? «Надо идти до конца, – сама собой возникла мысль, – оно должно ожить! Иначе…»

Они поднялись на второй этаж. Здесь было сумрачно: рассвет еще не начинался. Нита с шумом бухнулась на кровать.

– Ниточка, – Кит посмотрел на нее долгим взглядом, – а что будет, если мы умрем?

– Заплачем! – засмеялась Нита и, вдруг посерьезнев, добавила: – Не знаю… Да разве это так уж страшно? – спросила она. – И разве лучше погибнуть в аварии или умереть в постели? Пасть в битве… это все-таки здорово!

– Ты сейчас говоришь, как Дайрин, – пробормотал Кит.

– Обижа-аешь, – протянула Нита. – Запомни, я НЕ Дайрин.

Она сердито посмотрела на него. Кит спал сидя. У него был завидный дар легко засыпать даже перед самым ответственным и трудным волшебством. Но, может быть, он чувствовал себя здесь как бы посторонним? Нет, Кит не такой. Нита вздохнула и сама откинулась на подушку…

Проснулась Нита внезапно, и с таким чувством, будто все тело истыкано булавками. Она спрыгнула с кровати. Кит так и сидел на стуле с открытым ртом. Она толкнула его.

– Кит!..

Он открыл глаза и ошалело помотал головой. Потом быстро вскочил и рванулся к двери.

– Мы опоздали!

Она поспешила за ним по крутой спиральной лестнице, потом по длинной галерее, окружающей угловую башню замка. Внизу они заглянули в зал, но там никого не было.

«Они в кузница – мысленно воскликнул Кит, делая большие глаза. Предрассветная тишина была такой, что он не решался нарушать ее голосом. – Пошли».

Они скользнули в широкую дверь, лишь слегка растворив ее. Скрип петель разорвал тишину, словно пронзительный крик. На улице ни звука. Даже птицы молчат. Бледный свет неба скрадывал тени. Освежающий утренний туман дымкой стелился по земле, цепляясь за кусты и оседая на траве мелкими капельками росы. Предутренний свет чуть серебрил кромку древней стены. Нита и Кит посмотрели вниз, туда, где вчера еще стояла кузница. Там ее не было. «Она в поле, – догадалась Нита. – Идем».

Ребята повернули и пошли по влажной от росы траве в сторону большого развесистого дуба. Оттуда долетали голоса, мерно, в унисон произносившие слова на Языке. Никакой нарисованной на земле диаграммы. Просто четверо стояли на главных точках круга, а в центре на длинном древке высилось Копье. Древко было выстругано из какого-то светлого дерева, вероятно ясеня. Клинок Копья, почти в метр длиной, плотно насажен на древко и в месте соединения аккуратно окован листом звездной стали. Так они и стояли – четверо волшебников вокруг бледного, ровного древка с тускло поблескивающим острием Копья. Стояли неподвижно, произнося заклинание. Тетя Анни застыла в одном сегменте; круга. Дорис – в другом. Джонни – в третьем. Четвертый сегмент был занят невысокой фигурой в темном длинном плаще. Над откинутым капюшоном чуть светилась шапка седых, коротко остриженных волос. Бидди! Нита впилась в нее глазами и затихла, наблюдая.

Протяжный хор на Языке не умолкал. Голоса волшебников умоляли, просили, требовали. Они звали какую-то великую Силу, которая должна прийти в мир, явиться им в реальности, стать частью этой реальности, воплотиться в грозное оружие.

Нита слушала всем своим существом и услышала, нет, ощутила, что заклинание начинает сворачиваться, завязываться узлом, в этом средоточии воли и знания заключается что-то откликнувшееся на зов и явившееся извне этого мира и времени. СЕЙЧАС! Все четыре голоса разом вознеслись ввысь и резко упали. Тишина. Они ждали.

И все ждало.

Копье высилось в холодном свете раннего утра, ровное, неподвижное и спокойное, как дерево. Нита неотрывно смотрела на него, сдерживая дыхание, не зная, чего ожидать в следующую секунду.

И вдруг оно двинулось. Склонилось чуть заметно к востоку, как ветка, тронутая легким ветерком. И еще сильнее. Вдруг Копье зазвучало! «Нет, – прислушалась Нита, – звук идет не от него». Слабое, почти незаметное дрожание под ногами. И отдаленный гул, словно бы из глубин земли. Таким ДОЛЖЕН быть голос бездны перед землетрясением. А вибрация отдавалась в костях, в крови, сотрясая все тело. И навалившаяся тяжесть, чувство гигантского давления…

Нита взглянула на Кита. Они одновременно, словно по команде, прислонились, прижались к стволу дуба.

Ощущение давления становилось все сильнее. Но, как ни странно, это не пугало, не подавляло, не внушало страх или ужас, охватывающий человека перед грозной стихией. Во всем теле рождалась и росла ликующая радость. Впрочем, и радостью нельзя было назвать это чувство, которого смертный испытать не может. Она хотела, нет, страстно желала, чтобы все свершилось. Боль, разрывающая тело на части, даже полное исчезновение – ничто не могло быть слишком большой ценой за счастье свершения. Главное – удержать Силу, направить Ее, не позволить разлиться, рассеяться по миру. Нита обеими руками обнимала шершавый ствол дуба, сопротивляясь неимоверному давлению, которое, казалось, расплющивает каждую клеточку тела, мозг, туманит разум, отнимает жизнь. Тело уже не могло сопротивляться. Лишь мысль билась в упорном противодействии. «Оставь меня такой, какая я есть! Оставь меня в покое! Я знаю, чего ты хочешь… Я знаю…»

Сила искала оболочку. Она, явившаяся на зов, становилась Силой земной, а значит, реальной. И ЕЙ нужно было тело, которое способно выдержать напор неистовой энергии, не ослабленной еще энтропией времени.

«Твое тело – Копье! – посылала в пространство настойчивую мысль Нита. – Входи в него! Входи!» Она слышала, как ее мысль переплетается с витающими в воздухе заклинаниями, мощным хором беззвучного призыва.

Копье стонало. Под напором Силы, пытающейся влиться в него, оно словно бы разбухало. И вот металл начал светиться! Тот же вишнево-красный цвет, который видела Нита в кузнице. Контуры Копья расплывались. Казалось, оно сейчас растворится в воздухе, расплавится, исчезнет. Но постепенно наконечник снова обретал свой осиный силуэт, острое его жало обрисовывалось на фоне белесого неба. Металл твердел, как бы снова становясь реальным, прочным и грозным. Налитое светом Копье сияло ровно и неугасимо.

Теперь металл отливал золотом, ярким сиянием, от которого ломило глаза. Потом он стал голубовато-белым, как свет звезды, из которой он появился. Белый, слепящий свет плазмы, только что вылившейся из недр звезды. Свет пробуждения, живой, острый и СМОТРЯЩИЙ… смотрящий на Ниту.

Свет облил ее, опалил холодным пламенем. Нита закрыла глаза, уткнулась лицом в теплый ствол дерева. Бесполезно. Свет проникал везде. Он пронзал все, наполняя тело нестерпимой болью…

И вдруг напряжение спало.

Нита с силой протерла глаза. Мгновение казалось, что она ослепла. Лишь огненные круги плыли, мельтешили в ее широко распахнутых глазах. Нита ощутила едкий запах гари.

Наконечник Копья снова мерцал глубоким сизым светом вороньего крыла. Лишь светлое ясеневое древко почернело, чуть обуглилось, но выглядело прочным и упругим. Воздух над Копьем дрожал, как над горячим тротуаром летом. Дурманил острый запах озона.

– Оно проснулось, – прошептал Кит, будто боялся, что его подслушают. – Сработало!.. – Он вдруг ахнул, увидев, что Бидди медленно оседает на землю.